Ли Юэ прекрасен в ночное время. Конечно, по сравнению со Снежной, где на снегу играет лунный свет, искрится, и раз в год видно, как небо расчерчивают яркие разноцветные огни, гавань Владыки Камня была скромнее, но все же. Аякс вертит в руках стебель цветка-сахарка, рассеянно поглядывая на спокойную гавань с высоты холма. По его приказу внизу собираются агенты Фатуи, оттесняя миллелитов подальше от ворот города, а Путешественник недоумевает, в чем дело. Губы Предвестника изгибаются в усмешке — сам того не подозревая, Итэр вывел его к экзувии, и достать сердце гео-архонта теперь будет легко. Огромная туша дракона, упавшая в день Церемонии Вознесения на площадь, перед группировкой Цисин, не внушала Аяксу того священного трепета, что испытывали жители гавани, мало ли в мире всяких существ, так что ему, побывавшему в бездне, и повидавшему много, дракон кажется лишь пустышкой. Конечно, в голове мелькает шальная мысль — было бы интересно сойтись в схватке с таким противником наверняка бой был бы веселым, и тем интереснее было бы забирать сердце у Владыки Камня, но увы, Гео-архонт мертв, и потешить себя сражением с ним, Чайлду не светит.

Аякс отряхивает траву с колен и синей вспышкой мчится к Золотой Палате. Преимущество гидро элемента в том, что можно проскользнуть в любую щель, чем он и пользуется, отказываясь в месте, где спрятано тело Моракса, раньше, чем придет Путешественник. Любовь к сражениям и зрелищам у Тартальи в крови, потому, он хочет, чтобы Итэр видел весь грандиозный замысел, и если странник из другого мира захочет ему помешать, то пожалеет об этом решении. Бой выходит недолгим, помеха отброшена в сторону, а пальцы Предвестника проходят сквозь драконью плоть, и вот-вот сомкнутся на драгоценной добыче, но... Пустышка. Подделка. Обман. С губ Чайлда слетает почти истерический смешок, однако он тут же берет себя в руки — пожалуй, чего-то такого он и ожидал, но ведь так даже интереснее! Ухмыльнувшись, он спрыгивает на пол, глядя на такого же растерянного Путешественника и активирует Печати Согласия. Запасной туз в рукаве — как любил поговаривать его отец. Небо стремительно темнеет, и Тарталья удовлетворенно кивает сам себе — неужто Моракс даст погибнуть своему городу? Вряд ли. Выманить Гео-архонта и сразиться с ним, чтобы забрать сердце бога — идеальный план, и кровь в жилах горит в предвкушении славного боя.

Вода бурлит, с неба льется ливень, Фатуи под его приказами рассредотачиваются на несколько групп и Чайлд полностью сосредоточен на том, чтобы каждая группа была оснащена Гидро-бомбардиром в качестве поддержки, ведь им противостоят, мать их за ногу, сами адепты! Кроме того, нужно контролировать регулярное открытие порталов, поддерживаемых Зеркальными Девами, и следить за ходом боя, чтобы Архонт Вихрей случайно не накрыл именно его сторону, а не Цисин. Впрочем, за грудной, где-то глубоко внутри скребется горькая досада — Моракс пока не явился, и Тарталья невольно думает: вдруг это все напрасно?

Золотая вспышка ударяет по глазам и заставляет Предвестника отпрянуть, потирая их и шипя под нос ругательства. Когда перед ним перестают плясать разноцветные круги, оторопь заставляет его застыть на месте подобно соляному столбу — в воздухе зависает фигура в знакомом до боли плаще, и сердце, кажется, падает куда-то в пятки, оставляя после себя острую боль и кровоточащую рану. Предательство. Снова обман. Его провели дважды, и сотворил это тот, в кого угораздило, черт подери, влюбиться — Чжун Ли. Его сяньшень. Тарталья досадливо морщится и выстраивает внутри барьеры — его цель перед ним, но... У него есть цель, и он не может подвести Царицу. Но и не в силах сделать хоть шаг к сияющей фигуре, словно ноги обратились в камень. Проклятье!

Подпись автора

Тарталья растягивает губы в сумасшедшей усмешке. С одной стороны — он очень хочет впечатать Чжун Ли в стену Нефритового Дворца и разбить холеное лицо за то, что тот сделал с его подчиненными. Как он объяснит Царице свой провал и то, что вся его армия просто стала чертовыми каменными истуканами? А с другой, хочется стиснуть подол чужой одежды, заглянув в глаза снизу вверх, и унизиться настолько, чтобы спросить, как сяньшень позволил себе такое предательство и те нефритовые палочки... Черт, да это же было равносильно гребаному признанию, он же не настолько дурак необразованный! То ли слезы, то ли дождь — влага застилает глаза, когда рыжий Предвестник понимает, что им предстоит драться не на жизнь, а на смерть, и что его ТАК провели. А знала ли Царица? Быть может, это было многоходовочкой, чтобы потом обвинить Ли Юэ и начать войну? Нет, слишком мелко для великой богини, а убрать его они могли сразу, просто приказав Дотторе намешать чего-то, чтобы отравить Одиннадцатого Предвестника так, чтобы и сам не понял, что произошло.

Чжун Ли тем временем холоден, словно гребаный камень, которому покровительствует и его голос бесстрастен, нет в нем тех ноток тепла, что во время совместных обедов, и потому от этого еще больнее. Тарталья криво усмехается, призывая водяные клинки — что ж, он возьмет свое силой, даже если придется сдохнуть. А тучи, нагнанные Осиалом уже развеиваются тем временем и рев владыки бурь смолкает в глубине. С гортанным рыком, молодой фатуи срывается с места подобно стремительной волне, налетая на Гео Архонта с водяными клинками — тут поможет только ближний бой, и ему очень хочется разбить чужое, идеальное черт возьми, лицо, до крови, до сбитых костяшек, вырвать сердце и стоя с пульсирующим в руке гнозисом, смотреть и кричать о том, как он мог, предать, как мог лгать в лицо?! Удар — парирование, копье царапает щеку, но ярости в Тарталье не убывает, он словно бессмертный, вновь и вновь кидается на оппонента, стараясь пробить брешь в идеальной защите, как идиот чиркая клинком о щит, и с бессильной злобой глядя в глаза цвета кор ляписа, умудряется процедить:

— Как ты мог? Лгать мне в лицо, водить за нос, словно мальчишку?! А теперь что, защитничек, а, сяньшень?

Он скалится издевательски, выплевывая данное слово, позволив эмоциями завладеть собой. Они подобно лавине, накрывают с головой и Аякс допускает ошибку, оказываясь сбитым на пол. Кончик копья недвусмысленно упирается в ямку меж ключицами и фатуи, понимая, что позорно не может сдержать слез, сумасшедше хохочет, подаваясь вперед, к оружию, позволяя острию копья оцарапать уязвимое место. Глаза Предвестника пылают всеми спектрами чувств, и он шипит, вперемежку со слезами и хохотом:

— Убей, чего ждешь?

И мысленно просит прощения у матери и отца, у Тевкра, что не привез ему новую игрушку, у Тони и Антона, что не вернется домой и покорно ждет своей участи.

Подпись автора

Говорят, что быть среди фатуи — слава и почет, однако, это все ложь. Ложь, предательства и шепотки окружают  Заполярный Дворец каждый раз, когда одиннадцать Предвестников собираются по приказу Царицы. Только теперь Чайлд вполне осознал, что даже великая владычица его обманула, глядя снизу вверх на самого Моракса, растягивая губы в сумасшедшей улыбке и готовясь к смерти. Надо же, сяньшень оказался тем самым богом контрактов, и как ловко провел его, превратившись из скромного консультанта в одного из сильнейших архонтов. Татрталья не закрывает глаз — он де доставит всем такого удовольствия и даже если сдохнет, то прожигая Моракса ненавидящим взглядом. Дважды проиграть за один день не так уж и печально, а вот эта ситуация ранила сильнее и невыносимо колола в груди своими острыми иглами. Кажется, в глазах Чжун Ли сверкает сожаление? Пф, оно ему не нужно, от обманщика тем более.

Резкая боль пронзает плечо, и Чайлд сам того не желая, вскрикивает, видя звезды перед глазами как никогда близко. Очередная подачка?

— Лучше бы ты меня убил, Мо-о-ракс, — цедит прежде чем отключиться.

Приводит его в сознание, как ни странно, та же боль. Спиной молодой фатуи ощущает чуть жестковатую поверхность дивана, а затем носа касается запах трав. Странно. При попытке пошевелиться, он чувствует как плечо стягивает плотная повязка, а когда распахивает глаза видит перед собой хмурого Моракса. Сначала Аякс не может понять, что он тут делает, ведь последнее его воспоминание касается вызова Осиала... А потом глаза его распахиваются: в памяти всплывает бой и то, как его ударили копьем в плечо. Что ж, видимо теперь его решат держать пленником? Облизнув губы и скривив губы в издевательской ухмылке, стараясь спрятать за движениями боль, он устраивается поудобнее и смотрит на гео-архонта почти не моргая. Интересно, что они с ним сделают? Он готов поставить все свое жалованье, что тот якса, с маской демона, готов был его убить, ну или на крайний случай, применить все имеющиеся у него в арсенале пытки. Хотя, смысл?  Вряд ли у Ли Юэ есть цель пойти войной на Снежную, да и это было бы бессмысленно — Царица владеет обширной армией,  и все ее помощники обладают элементальными навыками, в отличие от кучки голубей и одного оленя, а миллелитов он в расчет вообще не берет. Наплевав на дикую боль от раны, обнаруживая ко всему прочему, что он еще и без рубашки, Тарталья усаживается на диване, положив руки на спинку, закинув ногу на ногу и чувствуя как повязка начинает намокать от крови, но не обращая на это внимание. Даже несмотря на ранение и расцветающие на ребрах и теле синяки, он прекрасно знает, что отлично сложен, и что его тело может послужить неким козырем. Он же ловил пару раз темный взгляд «консультанта» на открытом участке кожи над ремнем, и сложил в уме дважды два.

— Что, господин Чжун Ли, решили смилостивиться и подлатать своего пленника? — колко спрашивает Чайлд, понимая, что истекает кровью не только его плечо, но и сердце. Ему нужно понять, почему его не убили и что будет дальше. Использовать его как козырь — сомнительно, Ее Величество не особо жалует неудачников.

Подпись автора

Слегка истеричный смешок слетает с губ Чайлда, который смотрит на чай с печеньем, и переваривает в голове это «тебе нужно восстановиться и набраться сил». Для чего? Чтобы потом выкинуть его обратно к ногам Царицы, как нашкодившего котенка? Воистину, архонты не от мира сего, правда, за свой недолгий век он видел только двух, да и то... Глубоко вдыхая и успокаивая собственные разбушевавшиеся гормоны, он не спешит притрагиваться к чаю, пристальным взглядом изучая лицо Чжун Ли. Глаза цвета кор ляписа слегка светятся в легком полумраке комнаты, а наряд как всегда безупречен. Часть Аякса хочет прижать мужчину к стене, вжимая гидро-клинок в горло, и ласково мурлыкнуть: вы думали, что вам все сойдет с рук, сяньшен? А другая... Боже. Он явно заколебался и запутался — в мире, в себе, в играх высших существ. Его используют как пешку, как разменную монету — то, что он самый молодой из Фатуи, и его характер не из робкого десятка — повод врать в лицо, играть им, как марионеткой, а после превращать его армию в камень?

— Гость, значит? Ну-ну. Зная твой характер, сяньшен, я скорее поверю, что в чай мне плюнет твой ручной песик, Сяо, кажется? Для бога войны это как-то... Мелочно. Травить чай какого-то мерзкого фатуи, хах.

Аякс дожидается, пока Моракс подойдет ближе, проверить повязку, но не притрагивается к чаю. Он все еще упрямится и готов дерзить, пока не отвалится язык. Как легко было бы пробить грудную клетку, вырывая чертов гнозис, но... Врать самому себе проще, как и другим, он же ни за что не признает, что не смог бы поступить вот так, да и кто бы ему позволил? Отчасти Чайлд удивлен, что здесь и сейчас не пасется толпа из адептов: двух голубей (так ехидно он окрещивает аистов), оленя и бешеного мальчишки, вкупе с одной козой. И вспоминая все их совместные завтраки, обеды, и ужины, истории, что поведал ему этот мужчина — сердце болезненно сжимается. Хочется заорать в лицо: я был влюблен в тебя, Моракс! Хотя, почему был? И сейчас это противное чувство вкупе с горькой обидой на весь белый свет и горечью предательства все еще гнездится в груди. Отвратительно. Ложь, снова ложь, но он так прочно увяз в паутине самообмана, что это, пожалуй, уже даже привычно. Снова взглянув в эти удивительные глаза, обрамленные красной подводкой, Тарталья понимает, что пропал. Пропал навсегда, и бесповоротно, влюбившись в этого чертового холеного аристократа, вечно забывавшего кошелек. Безрассудство — его второе имя, и, все что сейчас делает Чайлд — идет на поводу у собственных желаний, как и всегда. Резко дернув галстук, он притягивает лицо Чжун Ли к своему, облизнув губы и прошептав:

— Если что и способно отравить меня, так это — ты.

Он накидывается на бога контрактов с диким, голодным поцелуем, сминая чужие губы, кусая их, вкладывая в этот поцелуй все свое отчаяние, растерянность и чувства, что жгут грудную клетку, умоляя разорвать ее и дать им свободу. По крайней мере, это стоит того, чтобы сдохнуть тут же — почувствовать вкус губ Рекса Ляписа — восхитительно, и кажется, что это лучшее, случавшееся с ним за всю жизнь. Даже Бездна и Скирк отодвигаются на второе место. Интересно, его сразу заколят копьем, нокаутируют, или вообще пошлют в пешее эротическое?

Подпись автора

Первые пару секунд не происходит ровным счетом ничего. Тарталья успевает подумать о томм, не сломал ли он психику архонту своим неожиданным поцелуем, как вдруг получает ответ. Душа Предвестника трепещет и готова покинуть тело в тот же миг, однако усилием воли ему удается удержать себя в руках. Пальцы сжимают плечи Моракса, пока Чайльд наслаждается этим коротким мгновеньем. Одна ладонь соскальзывает с плеча на грудь консультанта похоронного бюро, и, кажется так легко пробить ее, чтобы достать гнозис... Но если он это сделает, умрет тукт же, не успев даже сбежать, будучи раненым. Еще одно напоминание о том, как же он облажался. Ведь с раной даже не принять форму Грязного Наследия, и не обернуться своим элементом, утекая прочь от боли и лжи. Интересно, какое наказание его ждет? Царица строга и холодна, как льды, сковывающие реки его родной деревни зимой.

Когда воздуха начинает не хватать, Чжун Ли отстраняется первым и хмурится озадаченно, пока Тарталья нахально глядя на него, проводит языком по губам, смакуя чужой вкус. Что ж, это явно не то, что стоило бы рассказывать родителям или Тевкру при встрече. И только вопрос из уст Владыки Камня превращает его сердце в лед. Приятная эйфория от полученного ответа обращается в жесткий удар под дых, и Чайльд немного морщится, потирая переносицу кончиками пальцев, впрочем, почти сразу же нацепляя жизнерадостно-дерзкую маску: он ни за что не покажет, что его задела фраза Чжун Ли. Возможно ли это, что гео архонт никого никогда нге любил и потому лишь повторил его действие, не понимая, что оно значит на самом деле?

- Хе-хе, Господин Чжун Ли, не думал, что вы не знаете зачем люди целуются. - хочется ужалить побольнее, но он сдерживает себя и лишь наигранно улыбается, в то время как глаза холодны, как воды северных морей. - Я поцеловал вас потому, что мне так захотелось. Еще вопросы?

Предвестник поправляет ткань повязки и отталкивает от себя архонта, и рассматривает комнату в которой находится. Небольшой стеллаж с книгами из дерева цийхуа, диван на котором он сидит, идеально заправленная постель и один горшок с бамбуком на окне. наверняка его притащила сюда Ху Тао, чтобы как-то разнообразить обстановку. Тарталья уже давно подметил, что странная девчонка искренне привязана к гео архонту, и даже интересно, посвящена ли она в его тайну? Отметив про себя довольно скучную и почти безвкусную обстановку, юноша фыркает и поворачивается к Чжун Ли. Ему необходимо знать, что с ним будут делать дальше.

- Итак, зачем же грозному Рексу Ляпису понадобился я? Зачем ты меня спас и выхаживаешь? Мог просто кинуть в ноги Царице. Что ты замышляешь?

Так хочется сейчас призвать небесного кита, чтобы его фамильяр разрушил все до основания и забрал с собой холод из его груди, прочно опутывающий все тело. Однако, умом он прекрасно понимал, что это не поможет. Сейчас он без поддержки, его отряд обращен в камень, а послать весточку своим же он не может - наверняка они думают, что Тарталья погиб. В таком случае, Царица должна направить сюда Синьору, как официальное дипломатическое лицо и та обязана будет прояснить судьбу одиннадцатого предвестника. В этом случае должна пройти минимум неделя, и Аякс сосредоточенно хмурит брови.

- Сколько я был без сознания?

Он искренне надеялся, что его семье еще не сообщили о возможной гибели их старшего сына, и что весть о его пропаже не дошла до Снежной и Царицы лично. Как все сложно...

Подпись автора

Так, значит, его пока не успели похоронить, ха-ха. Прелестно. Он бы не смог в таком случае смотреть в глаза Тевкру, своему маленькому братцу, которого оберегал так сильно, надеясь продлить детство мальчика подольше, чтобы тот не скоро столкнулся с жестокостью данного мира. Рассеянно взлохматив свои и без того растрепанные волосы, Тарталья взглядом поискал свой пиджак, с усилием поднимаясь с дивана и намереваясь покинуть дом, в котором его приютили. Спасли - отлично, но он все еще обижен. Это точно злая насмешка судьбы, что он влюбился и не абы в кого, а в архонта. Обычно Предвестнику не было дела до чувств и эмоций, в его крови кипела жажда битв, и лишь потом, сойдясь с Чжун Ли, он внезапно понял, что этот человек полностью завладел его умом и сердцем, внезапно затмив собой жажду вечных битв, привнеся желание слушать его истории чаще, чаще дарить всякие безделушки и даже научиться есть палочками, чтобы увидеть блеск одобрения в глазах цвета кор ляписа. Все разбилось, когда стало понятно, что Чжун Ли и есть Моракс, и вся эта история с похоронами лишь дурацкий фарс.

А сейчас? Сейчас он стоит, раненый всемирно известным богом войны, а тот... Тот не может понять ничего в человеческих чувствах. И от этого горько, так горько, словно вместо сахара он в чай сыпанул соли и разбавил горчицей. Какое-то упрямое желание вытащить наружу хоть какое-то подобие эмоций, чувств, все ворочается за грудиной и Чайлд поворачивает голову к мужчине, глядя из-под рыжей челки:

- Ты просто так подарил мне палочки для еды, с драконом и фениксом, которые в Ли Юэ принято считать предложением руки и сердца или искренним признанием в своих чувствах? Я хоть что-то для тебя значу? Ты, чертова глыба, хоть что...

Горло словно пережимает невидимой рукой и Тарталья сердито замолкает, отворачиваясь и держится за стеллаж с книгами. Упрямо желая свалить отсюда ко всем чертям, только бы не видеть эти равнодушные глаза и не вспоминать вопрос о том, почему его поцеловали. Во имя Селестии, это так глупо!

Поворачивается он, когда архонт начинает говорить и весь дар речи пропадает разом. Это нечестный прием, очень низкий! Почти пропустив все слова Моракса мимо ушей, Аякс жадно рассматривает открывшееся его взору тело. Изящные ключицы, мощный пресс, поджарый живот, взор сам собой скользит ниже и... Постойте, что? Проморгавшись, вернувшись с небес на землю, Предвестник переваривает слова, сказанные Чжун Ли и застывает соляным столбом. Он это не серьезно, да не может такого быть. Соблазн пробить грудную клетку "консультанта" и вытащить пульсирующий гнозис, чтобы потом преклонить колено перед Царицей, велик. Юношу качнуло вперед, и он одним порывом оказывается на коленях мужчины (Селестия, пусть кровь не приливает туда куда не надо! Что он делает вообще, стойте) и зло щурится, стиснув пальцами подбородок и шипит, подобно змее:

- Ты, blyat', понимаешь что несешь?

От злости он переходит на родной язык Снежной, ругаясь сквозь зубы. Плевать, что не поймут, он сейчас настоящий огненный вихрь, что бушует в Пепельном Море, тонет в океане раздирающих противоречивых эмоций.

- Посмотри на меня, pridurok, и запомни, поскольку я повторю один раз. Я... Я приехал за сердцем бога, это так. Но когда я встретил тебя, оно стало второстепенной целью. Я был рад находиться рядом, слушать твои истории, платить за тебя. Я думал, что хоть что-то значу для тебя. А ты просто садишься и говоришь забрать твой гнозис! Ты в своем уме? Или на старость лет рассудок повредился? Или это - бери сердце и вали, Тарталья? Неужели тебе настолько плевать?! Все чего я хотел - быть с тобой, idiota ty kusok!

Со злости стискивает спинку кресла так, что та несчастно трещит, тяжело дышит и смотрит на архонта с первобытной яростью. И не знает, чего хочется больше - несмотря на рану, вид обнаженной груди человека, простите, архонта, который тебе не безразличен вызывает возбуждение, которое крепнет и он слишком сильно вжимается в чужое тело, а с другой стороны так хочется придушить Чжун Ли, или вытрясти душу, чтобы, наконец-то, дошло!

Подпись автора