Холод грозится забраться под теплую шубу, а легкое облачко пара, сопровождающее дыхание только подчеркивало суровость морозного вечера в Снежной. Лицо Дотторе привычно скрыто маской, но даже она не скрывает равнодушие Предвестника к гробу в центре собора, в котором покоилась ныне Синьора. Ему не было дело до Восьмой, но если бы его спросили, Доктор бы четко выразил свою позицию: Алая Ведьма слишком зазналась, зарвалась и конец ее был предсказуем. Если Пьеро, он и Коломбина вполне могли бросить вызов Архонтам, то Синьора, как бы она не задирала нос, не могла конкурировать с избранниками Селестии. Поэтому, бросив вызов Баал, она тем самым себе подписала смертный приговор.

Дотторе был первым, кто появился в соборе, поскольку как раз закончил один из своих экспериментов ранее, и теперь ждал встречи, назначенной загодя. Совсем скоро здесь должен появиться Девятый, и Доктор уже предвкушал как изящные пальцы с перстнями зароются в его волосы, а губы обожжет нетерпеливый поцелуй. Ему казалась забавной идея встретиться ранее, ведь они с Богачом не виделись несколько недель подряд, потому что Панталоне спонсировал переворот и смуту в группировке Цисин. Пусть, конечно, дело окончилось не в их пользу, но однозначно можно было заявить, что и это был своего рода успех.

Доктор искренне был уверен, что спит с самым красивым мужчиной в Снежной, и этот вид отношений их обоих более чем устраивал. Панталоне был похож на произведение искусства, а его терпению и уму могли позавидовать все недалекие агенты Фатуи, да что там, даже некоторые Предвестники. Честно говоря, его совершенно не интересовало данное мероприятие, поскольку опять придется слушать грызню между Тартальей и Арлекино, и смотреть на мрачное лицо Первого. Конечно, Пьеро был тем, кто привел Розалину в Фатуи, и наблюдал за ее успехами, и его скорбь была искренней. В остальных же искренности не было ни грамма, и ими двигал только приказ. Отдать дань уважения стерве, которая не упускала случая показать свое непомерное эго и пыталась хамить? Той, кто считал, что добыть гнозис ослабшего анемо-архонта великое достижение? Скучно.

Мужчина окидывает равнодушным взглядом роскошный гроб, подмечая весь фарс данной ситуации: Синьора мертва, а Скарамучча смылся с сердцем электро-архонта. Итого минус два слабых звена, тем лучше. Повернув голову ко входной двери и отметив про себя, что Царица явно не в духе — на окнах распускались морозные узоры, Дотторе доверился своей интуиции, говорившей, что Панталоне вот-вот появится, и не прогадал. Девятый как всегда в черном, очки на тонкой оправе подчеркивают его строгий образ, и кончики пальцев Доктора покалывает от желания забраться под одежду Богача, прослеживая путь от живота вниз, к брюкам. О да, они знают как прогнать холод и хорошо, что Пьеро не увидит данного святотатства, а то бы их обоих ждал выговор за то, что придались утехам на похоронах коллеги. Только вот, если честно, Дотторе плевать на это все хотел, и Панталоне сейчас важнее, чем весь этот цирк.

Подпись автора

Je veux les plaies de l’amour fou
Je veux la corde à votre cou

Было бы крайне забавно предаться утехам прямо на гробу почившей Синьоры. В Дотторе ни грамма уважения к богам - они не заслужили того, чтобы их уважали, что они сделали? Ну, выиграли когда-то давно войну, от которой людям не горячо ни холодно, о войне архонтов за власть уже давно все забыли. Единственная польза - их останки, служащие почвой для экспериментов.

Впрочем, сейчас Дотторе забывает о том, что было до того, как Панталоне вжал его в стену с нетерпеливым поцелуем и горячим шепотом. Доктор зарывается свободной рукой в волосы Богача, слегка сжимая их в кулаке и скалится в улыбке:

- Это взаимное чувство.

Поскольку шуба Панталоне уже висит аккуратно на стуле, ладони Второго предвестника свободно заползают под рубашку и исследуют манящее тело, надавливая, поглаживая, массируя. Пальцами он сжимает соски партнера, пока губы терзают чужие, а после опускаются на притягательную, изящную шею, оставляя укус, который не будет виден под воротником. Прекратив на миг свое увлекательное занятие, он снимает клюв-маску и защитную подложку с лица, откидывая все это на стл и попадая на удивление с первого раза, а после возвращается к тому, чтобы подарить ласки Панталоне. Перспектива того, что Девятый не удержится и возьмет его прямо у стены, жестко, нетерпеливо, как у них бывало в моменты когда время ограничено, а они слишком скучали - восхитительна. Потому, не тратя драгоценные минуты, он быстро расправляется с пуговицами на рубашке банкира и скидывает ее на пол, зная, что мужчина слишком трепетно относится к одежде, но сейчас ему абсолютно плевать. С тихим рыком, Дотторе снова запускает пальцы в роскошные волосы Панталоне, сжимая их несколько сильнее, вылизывая шею, а свободной рукой, ущипнув за сосок, медленно ведет вниз, к самому главному.

Ему нравится их богохульство, и в крови огнем горит желание услышать роскошный стон Панталоне, который наверняка эхом отразится от стен почти пустой комнаты какого-нибудь священника. Оставляя еще один укус у основания шеи, Доктор забирается второй рукой под брюки и белье, сжимая уже возбужденный член партнера, мягко потирая головку, чувствуя как перчатка становится мокрой от сочащейся смазки. Он слегка переступает с ноги на ногу, ощущая как собственное возбуждение давит на ткань его собственной одежды, впрочем, все его внимание сейчас занимает любовник и ничто в мире не заставило бы оторваться от Панталоне. Будь у них чуть больше времени, он бы непременно приласкал банкира губами и языком, добавляя еще больше греха к их развратным действиям, но увы, придется отложить данную мысль до другого раза.

Подпись автора

Je veux les plaies de l’amour fou
Je veux la corde à votre cou